«И, пусть мы были маленькими очень, мы тоже победили в той войне...»

Дата публикации: 6 мая 2022

Автор: Подготовила Татьяна ГРИГОРЬЕВА    |    Фото: из архива Н. С. Озорниной В. П. Букаревой

Вихрем огненным, черным вороном, налетела нежданно беда. Разбросала нас во все стороны, с детством нас разлучив навсегда...». Эти слова песни Тамары Гвердцители, как ничто лучше, описывают детство детей войны. Точнее, детей, у которых, можно сказать, не было детства.

 

Гости нашей сегодняшней рубрики - Валентина Павловна Букарева и Нина Степановна Озорнина (Чуйкина).

 

Солдаты радовались: «Дочки наши пришли»

 

Валентина Павловна Букарева родилась 8 сентября 1935 г. в Красноуфимске. Отец был на все руки мастер: строил, штукатурил, выкладывал плитку. Такой мастер - один на весь город, всюду его звали. Он и старших сыновей приобщал к своей работе, хорошие деньги зарабатывали, семью вдоволь обеспечивали. В хозяйстве была корова, бараны, курицы, гуси. Все изменилось, когда началась война.

 

- Мне тогда было 5 лет, ничего понять не могла, почему все ревут, - вспоминает Валентина Павловна. - Брат приготовился в армию уходить, второй пошёл проситься на фронт, добавил себе года. Отцу было 54 года, его забрали по трудовой тыльной повестке. Старшая сестра была призвана в армию, она работала в радиоузле по 12 часов в сутки, приходила домой очень уставшая, валилась с ног и спала. В таком состоянии ей ни дочь, никто не нужен был. Её муж с первого дня ушел на фронт, погиб 8 апреля 1945 года в Польше.

 

А мама хоть и небольшого роста, но сильная, нас во время войны выкормила, до сих пор не понимаю, как ей это удалось. Вот сейчас начнись война, ведь нигде ничего не возьмёшь, а где мама еду брала? Не знаю.

 

Всю войну я опекала и заботилась о младшем братике и дочери сестры. Когда малыши были ещё маленькими, мама сказала то ли в шутку, то ли всерьёз: «Тебе надо, чтобы они жили, вот и смотри за ними, а мне некогда - у меня вас шестеро». Меня эти слова подзадорили, я всё о брате и племяннице заботилась, кормила их. Ходила в лес по ягоды за 20 километров, чтобы на базаре продать и хоть что-то купить малышам.

 

Во время войны работал только хлебный магазин. Очереди к нему были, как в мавзолей. Всю войну мы с братом-погодком ходили в магазин за хлебом. Ждали очереди, лежа в ямах в снегу, прикрывшись сверху тростником. Нас поднимали по несколько раз в ночь, проверяли, кто в этой очереди остался живой. Бывало, поднимался крик, гам - у одного пропали карточки, у другого. Воры обрезали карточки, особенно у маленьких детей. А если карточку потерял, то хлеба не дадут, хоть заревись. У меня был кошелёк из материала, туго-натуго застегнут. Я ни одной карточки за всю войну не потеряла.

 

Когда очередь до меня доходила, помню, что подавала красную сотню продавщице, а она мне сдачу отдавала и с заботой говорила: «Спрячь сдачу подальше при мне, чтоб не потерять». Конечно, я всё в мешок убирала и бегом бежала домой, прижимая к себе буханку, чтобы не обокрали. Возле магазинов, бывало, людей караулили и отнимали хлеб.

 

Помню, что иногда нам раздавали продукты, среди них тушёнка, сгущёнка, сушки, конфеты – это была помощь из Америки. Мама давала мясные консервы каждому из нас по чайной ложечке.

  

Многие болели дизентерией, умирали на ходу, покойников сбрасывали прямо за больницей. Однажды и я очень тяжело заболела, была очень слабой, мама переживала, что не выживу, отвезла в больницу, там меня спасли.

 

У нас была узловая станция, там стояло большущее здание госпиталя. Оно было полностью заполнено ранеными. Военные больные лежали на койках и на полу. Мы с одноклассницами с четвертого класса ходили в госпиталь помогать - прибирались, мыли, что надо разносили и хором пели песни.

 

Придём в палату, а солдаты, даже умирающие, с радостью нас встречают, говорят нам: «Ой, дочки наши пришли». Мама иногда делала для солдат котлеты из картошки и мяса. Мы кормили ими с ложки самых ослабленных раненых солдат.

 

Однажды я удивила маму. Насобирала картошку у родственников. За эту картошку им по хозяйству помогала, рассаду поливала, пол мыла. Когда пасла корову у реки, между делом на берегу постепенно взрыхлила землю. Картошку посадила в песок и глину, а она выросла, такая красивая! Мама об этом не знала. Осенью я её позвала урожай собирать. Она совсем не ожидала увидеть у реки целую грядку картофеля! Урожай уродился очень хороший. С тех пор мы картошку выращивали на том месте.  

 

Во время войны я пошла в первый класс. Школа была маленькая, стояла на нашей улице. Учителя - хорошие, очень грамотные, некоторые занимались с нами и после работы, водили нас на прогулки. Пожилая учительница, бывало, нас выведет в лесок, разведёт костёр, и мы прыгали через него. Класс был большой, так как на нашей улице было много многодетных семей.

 

После окончания семи классов я два года училась на лесовода в Сысерти, потом меня направили работать в Кушву. В 1952 г. к нашему начальнику приехал Степан Николаевич Чуйкин, лесничий их Верхней Туры, и попросил себе помощника, с ним отправили меня. С.Н. Чуйкин многому меня научил, был очень строг с ворами леса. До 1963 года я работала лесоводом, затем - бухгалтером в ГПТУ, в торге, на ВТМЗ.

 

Н. Озорнина: «Дети мечтали вдоволь хлеба поесть»

 

Нина Степановна Озорнина (Чуйкина) родилась в 1940 г. в Верхней Туре.

 

- Во время войны я и моя младшая сестра Вера посещали детский сад, - вспоминает она. - После завтрака мы гуляли на огороженной штакетником площадке на ул. К. Маркса. Каждый день мимо проходила наша бабушка из магазина с хлебом. Мы с Верой её всегда с нетерпением поджидали, она подходила к забору и отламывала нам от булки по ломтю, и мы тут же хлеб съедали.  Однажды мы съели хлеб, но не наелись. Вера предложила догнать бабушку и попросить ещё. Мы тихонько открыли калитку и побежали. Видим, за нами бегут воспитатели и кричат прохожим: «Держите их!». Бабушку догнать мы не успели, нас поймали и вернули в сад.

 

У нашей бабушки забрали на фронт сына Мишу сразу после ремесленного училища, ему было всего 17 лет. А через несколько дней пришла похоронка. Бабушка что-то делала и плакала, а нас с Верой просила спеть песню:

 

«На опушке леса старый дуб стоит,

А под этим дубом партизан лежит.

Он лежит, не дышит, а как будто спит,

Ветер золотые кудри шевелит.

А над ним старушка – мать его сидит,

Слёзы утирает, тихо говорит:

«Я ли не растила, я ль не берегла,

А теперь могила будет здесь твоя»».

 

Бабушке очень хотелось её слушать, мы пели вдвоём. Вера тоненьким голоском, и это бабушку, видимо, сильно волновало.

 

В детстве у нас было самое большое желание – вдоволь поесть хлеба. Однажды дома Вера под столом на кухне нашла корочку хлеба, она каким-то образом туда попала. Мы эту корочку хлеба обдули, разделили пополам и, помаленьку глотая, съели. Сейчас я часто вспоминаю этот случай.

 

Как-то мама послала меня к бабушке за хлебом. А я была маленькая. И мама попросила соседскую девочку-четвероклассницу сходить со мной. Мы пришли к бабушке, я отдала мамину записку тёте Марусе, маминой сестре. Она отрезала мне кусок от буханки. Я этот хлеб обхватила руками, прижала к груди. Шура, так звали мою сопровождающую, предложила нести хлеб, но от него был такой аромат, что я ей не дала. Она пошла вперёд, а я за ней, немного отстала и стала по крошечке откусывать и сосать. Когда подошла к дому, с краю хлеба были неровности. «Как маме сказать?  - размышляю. – Сознаться, что это я, наругает». Ничего лучшего не придумала, сказала: «Это кошка обглодала», а мама добавила: «И, наверное, мыши помогали?». Я подтвердила и обрадовалась.

 

Во время войны в Верхней Туре были немецкие пленные. Они строили тротуар вдоль нашей ул. Молодцова. Работали они летом, в жару. Наша пожилая соседка Онисья выносила им воды попить, они в ответ кланялись, вытирали пот с лица. Пленных всегда сопровождала охрана с оружием. По выходным дням пленные строем ходили на футбольное поле на Белом камне играть в футбол. Они шли ровной колонной, не пели, только играли в губные гармошки. Впереди колонны был оркестр – играли на скрипках, музыка была красивая. Мы пристраивались за колонной и бежали за ними. На футбольном поле мы проталкивались поближе к музыкантам и слушали. Тогда я впервые увидела скрипку.

 

9 мая 1945 г. мама привела нас с Верой в детский сад. На улице моросило, мы пришли в группу, а там кроме воспитательницы никого из ребят не было. Через некоторое время прибежала мама вся сияет, довольная, с радостью сказала: «Война кончилась!» и повела нас на площадь. А там - полно народу. Некоторые почему-то плачут, мы не понимали почему. Из открытого окна через микрофон, затянутый красной тканью, говорили выступающие, играла музыка. О чем говорили, я не знаю. Мама сказала, что это митинг, посвящённый окончанию войны. Значит, скоро отменят карточки. В этот день все отдыхали.

 

Через некоторое время вернулся папа, он работал в отделе завода РТИ плановиком, так он говорил. Потом уже узнали из прессы, что это завод резиново-технических изделий, где трудились люди с инвалидностью. Позже их назвали «Участники трудового фронта», а затем и вовсе их забыли».

 

Нина Степановна Озорнина (Чуйкина) работала учителем математики в школе г. Богданович. В 1996 году Министерством просвещения (г. Москва) награждена знаком «Отличник народного просвещения».